"И в германских, и в кельтских легендах белые или серые лошади ( которые являются молодыми белыми лошадями, белые лошади рождаются темными и светлеют постепенно ) играют большую роль. Они переносят душу между нашей реальностью и другим миром. В частности белые ( серые ) кобылы упоминаются и в мифах и в фольклоре. Само английское слово “nightmare" - кошмар (дословный перевод этого слова - ночная кобыла ) произошло из веры в то, что кобылица увозит человеческую душу во время сна. По норвежски слово кошмар звучит как “Mareritt” – едущий на кобылице. Mare – это женский дух из нижнего мира, который приходит ночью и сидит у спящего человека. Богиня весны также изображается как едущая на кобылице, лошади часто приносились в жертву… связь между лошадью, женской тайной и другими мирами очевидна… "

читать дальше

Он шел ночною, порой ночною

За темной рекою, за быстрой водою.

Не знал укора, не знал покоя,

За желтой луною, за ней, вороною.

Пришел желанный, ушел постылый,

Чужая рана его томила,

Чужая слава его манила

Туда, где ходила ночная кобыла.

Честного не жди слова,

Я тебя предам снова.

Не ходи, не гляди, не

Жди, я не твоя отныне.

Верить мне - мало толку,

Не грусти дорогой долгой

Не смотри назад с тоскою,

Не зови меня за собою...

Срезал дорогой высокий стебель,

Смотрел себе под ноги и видел небо,

Холмы кострами объял золотыми

И, глядя в пламя, шептал ее имя.

Искал кобылу, нашел кобылу,

Как ночь сулила, весна молила;

Пружинил силы сквозь мрак ревнивый,

Связал кобылу ее же гривой.

Честного не жди слова,

Я тебя предам снова.

Не ходи, не гляди, не

Жди, я не твоя отныне.

Верить мне - мало толку,

Не грусти дорогой долгой

Не смотри назад с тоскою,

Не зови меня за собою...

Весна хмельная, весна дурная,

Зачем ты вела до последнего края?

Уделом смелых зачем пленила,

Что ты наделала, что натворила!

Над жребием сильных, над древней страстью

Нет - нет - нет - он был не властен.

Река забыла, луна простила

Кого сгубила ночная кобыла.

Он шел ночною, порой ночною,

За желтой луною, за ней, вороною;

Весна забыла, река простила

Кого сгубила ночная кобыла...

запись создана: 07.07.2006 в 15:53

а вот продолжение...

Ну, что могу сказать по этому поводу.

Прочитали книгу, я и Маньяк.

Впечатления разные. Ему просто не понравилось (хотя может это из-за того, что он ее за день проглотил). А у меня осталось какое-то чувство гадливости и омерзения.

Все таки книги, это очень сильная вещь.

В фильме, так глубоко не возможно описать, можно только показать, но это под силу только действительно одаренным актерам.



Вот некоторые выдержки из книги:

- Разве в свое время Гораций не написал: «Юноша пахнет козленком, а девушка благоухает, как белый нарцисса цветок…»? Уж римляне кое‑что в это понимали! Человеческий запах всегда – запах плоти, следовательно, запах греха. Так как же положено пахнуть младенцу, который еще ни сном ни духом не повинен в плотском грехе? Как ему положено пахнуть? У‑тю‑тю? Никак!(священник пытается уловить запах младенца Гренуя)

- Самые нежные чувства, самые грязные мысли обнажались перед этим маленьким алчным носом, который даже еще и не был настоящим носом, а всего лишь неким бугорком, ритмично морщившимся, и раздувающимся, и трепещущим крошечным дырчатым органом.(про нос младенца)

читать дальше- Бальдини прикрыл глаза, и в нем проснулись самые возвышенные воспоминания. Он увидел себя молодым человеком на прогулке по садам вечернего Неаполя: он увидел себя лежащим в объятиях чернокудрой женщины, увидел силуэт букета роз на подоконнике под порывами ночного ветра; он услышал пение вспугнутых птиц и далекую музыку из портовой таверны; он услышал совсем близко, над ухом, шепот: «Я люблю тебя» и почувствовал, как у него от наслаждения волосы встали дыбом, теперь! Теперь, сию минуту, в этот самый миг! Он открыл глаза и застонал от удовольствия.(воспоминания старого парфюмера)

- Какой смехотворно‑дурной запах он распространяет. То, что клубилось в кадильницах – даже и не настоящий ладан. Это был плохой суррогат, с примесью липового угля, и корицы, и селитры. Бог вонял. Бог был маленькой жалкой вонючкой. Его обманывали, этого Бога, или сам он был обманщиком, точно так же как Гренуй, –только намного худшим!(размышления о церкви и ее убранстве)

- У нее была ослепительно белая кожа. У нее были зеленые глаза. У нее были веснушки на лице, на шее и на груди… то есть – Гренуй на момент задохнулся, потом энергичнее шмыгнул носом и попытался оттеснить воспоминания о запахе девушки с улицы Марэ – то есть у здешней девушки вообще еще не было груди в истинном смысле слова! У нее были едва наметившиеся зачатки груди. У нее были бесконечно нежно и слабо благоухающие, обсыпанные веснушками, может быть, всего несколько дней, может быть всего несколько часов… только сию минуту начавшие набухать колпачки грудок. Одним словом, эта девушка была еще ребенком. Но каким ребенком!(наблюдения за девушкой поразившей его до глубины души)

- А то, чего он еще не испытал, было обладание человеческим ароматом, ароматом, столь же царственным, как аромат девушки за каменной стеной. И хотя он понимал, что за обладание и последующую потерю аромата ему придется заплатить ужасную цену, все‑таки обладание и потеря казались ему желаннее, чем простой отказ от того и другого. Ибо он отказывался всю свою жизнь. Но никогда еще не обладал и не терял.(мысль об обладании ароматом человека)

- Ловкими движениями ножниц он взрезал ночную сорочку, вынул из нее девушку, схватил простыню и набросил ее на обнаженное тело. Потом приподнял тело, пропустил под ним свисающую часть полотна и завернул в ткань – так булочник сворачивает рулет, – сложил концы и забинтовал ее как мумию – с головы до пят. Не забинтованными остались только волосы. Он обрезал их как можно ближе к коже и упаковал в ночную сорочку, завязав ее в узел. Затем он прикрыл стриженый череп свободным куском полотна и разгладил перекинутый конец бережным нажатием пальцев. Он проверил весь пакет. В нем не было ни единой щелочки, ни одной дырочки, ни одной не расправленной складочки, откуда мог бы просочиться аромат. Девушка была упакована великолепно.(как он добывал последний аромат - "венец коллекции")

- Между тем народ по ту сторону барьера предавался чувственному опьянению, которое охватило всех при появлении Гренуя. Тот, кто при виде его испытал лишь сострадание и умиление, теперь преисполнился вожделения, тот, кто испытал изумление и влечение, дошел до экстаза. Все чувствовали себя так, словно он угадал и нащупал у них самое чувствительное место, поразил их прямо в эротический центр. Как будто у этого человека было сто тысяч невидимых рук и как будто каждому из десяти тысяч окружавших его людей он возложил руку на половой орган и ласкал его именно тем способом, которого сильнее всего жаждал каждый в отдельности, мужчина или женщина, в своих самых сокровенных фантазиях.(казнь Гренуя, когда он надушился своими духами)

Не всяк, кто в колючках – злючка, как, впрочем, и ёж – не каждый.

- Мальчик, а как тебя зовут?

- Мурзик.

- ?!!

- Мои родители всегда котенка хотели .

Димка влетел в родительскую спальню и радостно запрыгал на кровати:

- А я знаю - вы ночью не спите ! Вы кое-что делаете !

Ошарашенные родители молчали. Было видно, что такого от сыночка они не ожидали. Мама покраснела, а папа пытался найти подходящие слова.

- Э... Ну, понимаешь, сынок, как бы тебе объяснить...

Димка заинтересована смотрел на красного от стыда отца.

- У папы есть...э...инструмент. Понимаешь ? (Димка закивал головой.) У тебя он тоже есть, но маленький. Игрушечный пока, так сказать... И папа...ммм... двигает им туда-сюда... А у мамы есть...о, господи... шкурка. Она тоже ей делает туда-сюда. Ну, в целом, понятно ?

Отец вытер вспотевший лоб и уставился на сына. Димка кивнул головой и ответил:

- Все понятно, пап. Но я от вас не отстану, пока вы мне не покажете...

Мать с отцом переглянулись. Их глаза значительно увеличились в размерах. Казалось, между ними шел немой диалог: "Блин, доигрались. Ну что - покажем ?" "Покажем, что ж еще делать-то !"

Отец встал с кровати и объявил:

- Специально для Дмитрия Сергеевича ! Исполняется впервые... для него Димка хихикнул и сел на кровати поудобнее.

- Ночью мы это докончить не успели, поэтому доделаем сейчас !

С этими словами отец достал свой "инструмент" из широких штанов и принялся им размахивать:

- Гляди, сына, шо сейчас будет...

Мать, подготовив свою "шкурку", замерла в ожидании...

Полчаса супруги работали непокладая конечностей на потребу своего любимого сыночка. Они выделывали порой такие замысловатые штуки, что Димка охал, визжал и хлопал в ладоши... ТАКОЕ он видел впервые !!!

Наконец, уставшие родители отложили лобзик, наждак и дрель, и присели на кровать.

- Держи, сынок ! Эту модель планера мы уже третий день с матерью выпиливаем по ночам, чтобы сюрприз тебе сделать ! С Днем Рожденья, сынок !!!

Димка схватил планер и убежал в комнату...



Шел 82-й год. Секса в стране еще не было.

Вот сижу, пью кофе и лениво переписываюсь со Шталем.

А домой так хочется.

Просто завалится на диван с книжкой (можно конечно Маньку под бок, только при условии, что он в Линейку резаться не будет).

Не будет он конечно, если я ему еще второй моник привезу, не будет он - да не смешите мои тапочки

Будет и еще как будет.

Но мы ушли от темы.

Так вот, а в Киеве - осень.

У меня болит горло, и я буду чихать сейчас, и делать ничего не хочется.

А ведь только вторник начался - ужасть.

Англия. Паб. Две девицы отечественного производства отдыхают, налегая на Кровавую Мэри. Специально для тех, кто не знает, как сей коктейль звучит по-английски - звучит он примерно так (русская транскрипция) "Блади Мэри".

И вот одна из них встает из-за столика и чешет пудрить носик. Вторая громко ей вдогонку произносит следующую фразу:

- Будешь проходить мимо стойки - закажи нам двух блядей!

Надо ли пояснять, что в баре тут же обнаружились и другие наши соотечественники, пережившие тяжёлый культурный шок...

http://www.playcast.ru/playcasts/vi...94ef57e1f6f911c

Сжался ветхий мирок в приболотную кашу

Лицемерия, чванства, порочных пустот,

Здесь границей смердящею “наши - не наши”

Круг замкнулся, на жизнью измученный зброд.

В головах прозябает гламур, показуха,

Манекен чисто ищет подобье свое,

И найдя, упивается кризисом духа,

Схоронив свои страхи под модным бельем.

Там в невзрачных глазах наркотический студень,

Там законы верстает всем глянцевый слог,

И плетутся стада через подиум блудный,

Ты сегодня никто, а вчера чей-то бог.